Ботвинник жил в эпоху, легко поднимавшую на пьедестал, но столь же легко ломавшую и калечившую многие судьбы. Он жил в стране, где сегодняшний кумир мог оказаться завтра поверженным идолом, а фанфары нередко сменялись траурным маршем. Он принадлежал удивительному времени и относился к редкой когорте людей, не ставших его пленниками.

Алехин говорил: «...посредством шахмат я воспитал свой характер». Ботвинник мог бы сказать, что благодаря своему характеру он стал чемпионом. «Он был, как американцы говорят, "Self made man" (человек сам себя сделавший)», — писала о Ботвиннике его дочь Ольга.

Коллективизация, индустриализация и «шахматизация» всей страны происходили одновременно. Последняя была наиболее удачной и самой безболезненной, но нуждалась в своем Стаханове, в своем символе. Комсомолец Михаил Ботвинник заслуженно стал правофланговым в многочисленной армии советских шахматистов. Его отличали честность, убежденность и принципиальность, а также знание своей миссии — принести Родине звание чемпиона мира.

Помимо шахматного таланта и умения отстаивать свои убеждения у молодого специалиста, окончившего Ленинградский политехнический институт, было еще немало других достоинств — он хорошо знал русскую литературу, отдавая пальму первенства Александру Пушкину, был остроумным собеседником, прекрасным танцором, в совершенстве освоившим фокстрот и чарльстон. «Никогда не думала, что шахматисты танцуют», — услышал он однажды комплимент из уст самой Галины Улановой. Начинающий ученый Ботвинник уже добился первых успехов в электротехнике и не собирался останавливаться на достигнутом. Умение просто и доходчиво излагать свои мысли помогало ему как при аналитической работе над шахматами, так и при написании диссертации.

Ни частое общение с «сильными мира сего» — прокурором республики и председателем шахматной секции Крыленко, ни призы и награды — машина в подарок от Орджоникидзе за победу в Москве (1935), орден «Знак Почета» за успех в Ноттингеме (1936) — не сделали его лицемером. Когда считал нужным, соглашался подписать письмо-рапорт товарищу Сталину о своих успехах, когда считал для себя невозможным, отказывался подписать письмо о сфабрикованном «деле врачей» (1953), а еще четверть века спустя не поставил свою подпись под письмом советских гроссмейстеров, осуждающих оставшегося на Западе Виктора Корчного (1976).

Патриарх отечественных шахмат.

Сын зубного техника Моисея Ботвинника в середине 1930-х годов стал гордостью страны. Его имя знали во всех уголках Советского Союза, на него равнялись комсомольцы, с него брали пример пионеры. Колоссальную работоспособность обеспечивал раз и навсегда устоявшийся жесткий режим. Он ставил перед собой цель и планировал методы ее достижения. «План занятий самого умного мальчика в мире М.М.Ботвинника», — не без доброй иронии написала осенью 1936 года его жена Гаянэ, когда муж начал «вкалывать» по 12 часов в сутки над кандидатской диссертацией.

Война отодвинула достижение главной цели — звание чемпиона мира по шахматам. Сильная близорукость освободила от армии, но могла не спасти от блокадного Ленинграда. Не подвело природное чувство опасности, развитое в шахматных сражениях. Через два дня после своего 30-летия Ботвинник с женой уехали с театром, а менее чем через месяц началась блокадная эпопея, унесшая жизни многих тысяч людей, и среди них был его старший брат, талантливый изобретатель Ися Ботвинник, создавший в Ленинграде первую систему уличных светофоров...

«Глас народа священен», — сказал Сенека Старший. Глас народа назвал Ботвинника еще при жизни «Патриархом советской шахматной школы». Его авторитет был неоспорим, а его мнение — определяющим. На партию с мэтром настраивались, как на «последний бой», одевая парадные костюмы и приводя в свидетели исторического события самых близких родных и лучших друзей. Когда ему исполнилось 60, он нашел в себе мужество сказать «хватит!» и перестал участвовать в соревнованиях. Свой опыт и знания передавал ученикам. Среди воспитанников великого Учителя — великие Ученики: Анатолий Карпов и Гарри Каспаров (см. Школа юных дарований).

Эпоха во многом предопределила настороженное и недоверчивое отношение Ботвинника к новым встречам и поистине большевистскую непримиримость к тем, кого считал своими врагами по жизни. Но друзьям или просто хорошим знакомым он всегда считал своим долгом оказать помощь. Говорят, ему не было равных по составлению писем в высшие инстанции, а на ковре начальственных кабинетов он держался с достоинством и никогда не выглядел просителем.

Вера в свои силы у Ботвинника была безгранична. Уверенность в конечном успехе компьютерной программы «Пионер» помогла ему найти свое место в жизни после «шахматного дембеля». Масштабность мышления определяла масштабность целей. Вспоминает его племянник Игорь Ботвинник: «Еще в сентябре 1984 направил в ЦК КПСС записку (на нескольких страницах) по экономике. Был готов к любым тяжким последствиям (по тем временам это была страшная крамола), но "я обязан это сделать..." Создавая экономическую программу, думал об обездоленном народе. Говорил, что политик, "взявший ее на вооружение, может въехать в рай на белом коне". Программа "Economical computer sapiens" была закончена при жизни и впоследствии передана 18 общественным деятелям (список был продиктован в последние дни жизни).

Он не отделял себя от своей страны и верил, что Россия поднимется. Ученый и Гуманист. Случился Чернобыль — обратился наверх по поводу размещения атомных станций. Считал, что строить надо их в безлюдных районах Крайнего Севера, а затем энергию передавать на "материк". Работу же вести "вахтовым методом".

До конца своих дней думал о работе, жалел, что не успел закончить шахматную программу. Не хватило времени, средств...

По признанию дочери, Ботвинник со школьной скамьи запомнил немецкую поговорку:
«Деньги потеряны — ничего не потеряно,
Здоровье потеряно — много потеряно,
Мужество потеряно — всё потеряно.»