Искусственный интеллект и шахматы

Проблема искусственного интеллекта, (термин придумали Алан Тьюринг и Джон Маккарти), решена. Давным-давно и совершенно хулиганским способом — программой "Элиза". Это проблема — как сделать так, чтобы, беседуя через экран монитора, вы не знали, с кем беседуете — с человеком или с компьютером. Вот был момент, когда машина не умела играть в шахматы, а затем наступил момент, когда она обыграла чемпиона мира. Распознавание образов (распознавание трехмерных сцен, рукописного или печатного текста и так далее) — вторая задача из области искусственного интеллекта, которой я не занимался и не люблю ни в каких формах. Сейчас о задаче распознавания уже никто не говорит, потому что она очень просто решается.

В 1985 году само направление ИИ было "съедено" жуликами, действовавшими под лозунгом "экспертная система". В отличие от тех задач, которые решали мы, программисты (распознавание образов или создание шахматных программ), в случае с экспертными системами не было ни науки, ни научных методов. Их идея заключалась в следующем: "Давайте расспросим человека, как он принимает решения, и запишем это в программу". Появились какие-то безумные понятия типа "размытых множеств", не решающих ни одной задачи... Я бросил за этим следить 15 лет назад.

Искусственный интеллект — два разных направления: антропоцентрическое и машиноцентрическое. Одно говорит: давайте научим машину играть в шахматы, как человек, а второе — давайте научим ее играть посильнее. Первое направление тупиковое по определению: чтобы копировать человека, надо знать, как он играет. Научить компьютер мыслить, как человек, — задача безумная и неконструктивная. Михаил Ботвинник, написавший свой собственный шахматный алгоритм, думал, что он знает. (Кстати, единственное место, где господин Ботвинник изложен технически правильно, — это книжка "Машина играет в шахматы", в которой Георгий Максимович Адельсон-Вельский аккуратно изложил алгоритм Ботвинника. Сам Ботвинник сделать это был не в состоянии. Он был энергетиком — не математиком). У него были очень неслабые идеи, ведь все-таки он был умный и интересный человек. Но если говорить о результатах работы, как сказал ему Кэн Томпсон, человек, сделавший сначала ЮНИКС, а потом шахматную программу: "в 81-м году рассуждать об алгоритмах, не имея программ, неприлично". У Ботвинника была программа ("Пионер"), но она не играла в турнирах никогда.

Все задачи, которые были решены: и шахматы, и распознавание образов — это были задачи самого передового фронта. Когда задача решена, естественно, она уходит с этого фронта. Рано или поздно встает другая. Теперь вопрос — какая задача решается сегодня искусственным интеллектом? Слушаю внимательно и ничего не слышу... Поэтому я и ушел.

Про себя и про "Диско"

И, кстати, очень интересная миграция произошла: со многими ребятами, которые действительно получали хорошие результаты в области ИИ, мы встречались потом на конференциях по проблемам пользовательского интерфейса. Потому что там та же самая изюминка была: тяжелая задача. А сделать программу удобной — тяжелая задача. И есть люди, которые находят вкус и удовольствие в решении тяжелых задач. Открывается новая область, мы там некоторое время работаем, потом за нами идет толпа ребят защищать диссертации, печатать книжки — и в этой области больше нечего делать. Мы переходим в следующую.

Я занимался очень разными вещами в жизни, очень часто делал уникальные вещи. Но есть во всем этом нечто общее — это трудные красивые задачи. Вот смотрите. С клиентом можно работать двумя разными способами: первый — делать то, что ему нужно, второй — "втюхивать" ему то, что есть. 99 процентов работают вторым способом, потому что первым — трудно. Моя позиция такая: пользователю не нужно объяснять, как ему хорошо, ему надо делать хорошо. Но дело в том, что заказчиков, которым нужно, чтобы им повесили лапшу на уши, полным-полно. Такой заказчик до меня и дойти не успеет. Его тут же, в дверях, перехватят 10 человек. А вот если у него действительно трудная задача, если его уже в 15-и местах "послали" подальше со словами "вы слишком многого хотите", тогда это мой заказчик. Потому что все знают, что я делаю в срок, делаю качественно и то, что от меня хотят.

Мы все время балансируем между Западом и Россией. Если смотреть на историю компании, в 1994-м она была организована в Америке, когда здесь все было плохо. В 1996-м году в Америке был небольшой спад, а здесь — подъем. Мы перебазировались сюда. В 1998-м — обратно. Теперь — снова сюда. Европу вот "зацепили" — Швецию с Францией. Так и работаем — где лучше, где мы нужны.

Наша фирма имеет горизонтальную структуру. Маленькие компании — они обычно горизонтальные. Я сейчас пытаюсь выстраивать вертикаль, и это очень тяжело. Проблема роста всегда же связана с построением вертикали. Сейчас нас 18 человек — 10 программистов и 8 менеджеров, дорастем и до 50. Кризис в Америке нас ведь тоже остановил. Вы не представляете, как было классно во время этого бума — мы работали быстро и хорошо. Например, у кого-то есть гениальная идея, нас просят сделать прототип, мы его делаем, они нам платят, а затем получают свои инвестиции. Всем хорошо. Сегодня, когда все всё потеряли, люди хотят быстро обернуть деньги. Проекты, которые не обещают окупаемости через 12 месяцев, там сегодня вообще не рассматриваются. Мы открыли новую линию — корпоративные решения на карманных компьютерах. И американские инвесторы поставили нашим американским партнерам условием срок окупаемости проекта не 36 месяцев, как это было раньше, а 12.

Компьютер и общественное сознание

Я считаю, что если человек не умеет работать на компьютере, но умеет снимать кино — то он ничем не хуже меня. Просто он пытается сделать кино мне понятным, а я пытаюсь сделать компьютер понятным ему. Был такой журнал "Андрей", с голыми девушками. Я не знаю, что с ним стало, но лет пять назад "Плэйбоя" в России еще не было, а "Андрей" уже был. И однажды главный редактор Алексей Вейцлер заказал мне статью про компьютеры. Он потребовал, чтобы название было "Кто идиот?", а статья могла быть про что угодно, связанное с компьютером. Я написал ему в ответ ровно этот вопрос. На самом деле, кому нужна эта статья в таком журнале? Он говорит: "Ну, не скажи, мы между фотографиями печатаем очень серьезные статьи. Вообще, — говорит, — я тебе обещаю, что твоя статья будет рядом со статьей Васи Аксенова". Договорились. Статью я ему написал — про религиозное отношение к компьютеру. Суть ее была такой, коротко...

Есть только два феномена у человека, где он вину изначально принимает на себя: в общении с Богом и с компьютером. Но почему именно компьютер занял такое божественное место? Слава Богу, сейчас он потихоньку оттуда уходит. Понемногу люди начинают понимать, что если у них проблемы с компьютером, то это проблемы компьютеров, а не их самих. Я не обладаю божественным знанием о компьютерах. Общественное мнение должно давить на компьютерщиков. Это то же самое, что у нас каждый год происходит с горячей водой. Общественному сознанию внушили мысль, что раз в году надо менять трубы. И дело здесь ни в рынке, ни в деньгах. Пока общество это терпит, это будет продолжаться. В Америке есть такая организация — Electronic Frontier Foundation. Они много чего делают. Организовать такую же в России мне не удалось. Я хотел создать "Лигу защиты пользователей от программистов". В нее должны были входить только гении от компьютеров, только самые известные люди в этой области. Они обязаны были присягнуть "хартии" в том, что главное для них — пользователь, что они будут следить за тем, чтобы их коллеги не вешали пользователям лапшу на уши и т.д. А такое обещание требует знания того, а что ты сам умеешь, выполняешь ли ты задачи, которые удобны пользователю. Я, например, не боюсь поставить свою подпись под таким заявлением. А много ли таких? Вот потому и не удалось.

"Микрософт" и Билл Гейтс

Закончится ли эпоха "Микрософта"? Может, да, может, и нет. Они могут образумиться... А вот как вы думаете, эпоха IBM закончилась или нет? За годы кризиса акции всех компаний упали минимум в два раза, в т. ч. "Микрософт", у других — в сотни раз, третьи ушли с рынка. Кроме одной — IBM. Это единственная компания, которая кризис пережила более или менее спокойно. Так что этот зверь еще на арене. Мы не видим его, потому что он не на арене персональных компьютеров. Он на арене AS/400, средних машин, больших машин. Но там все в порядке, уверяю вас. Посмотрите, что делает IBM в России на рынке корпоративных систем, с кем работает, с какими организациями. Все почему-то окрысились на "Микрософт", а он ведь только вторым в списке. IBM за всю свою историю, злые языки говорят, купила всего одну лицензию, на MS DOS у Билла Гейтса. Все остальное они получили либо покупая компании, либо — продукты. Компания существует сто лет. И никто с ней ничего не сделал до сих пор.

Все ругают Билла Гейтса за его программные продукты. А "Микрософт" ни в чем не виноват. Это проблема отсутствия адекватного общественного сознания. Если мне не платят деньги за то, чтобы делать хорошо, и, наоборот, приплачивают немножко за плохое качество — я буду делать плохо. Это в человеческой природе. Но "Микрософт" — это еще новичок в среде бандитов. Вернемся к небезызвестной фирме IBM. На мэйнфремах была такая операционная система IBM/360. Она была безумно плохо написана — IBM одной рукой продавала компьютеры, а другой — операционные системы. На любые нарекания в адрес этой ОС вам говорили: "Ну, ребята, у вас маленькая память, у вас слабый процессор, у вас мало дисков — покупайте, покупайте, покупайте!" Тот же эффект мы сейчас имеем у "Микрософта" и "Интела", почему их и называют Wintel. "Микрософт" получает с каждого проданного компьютера по 100 долларов. Поэтому он заинтересован в том, чтобы люди покупали новые компьютеры. И делает программы такими плохими, чтобы на старых компьютерах они не шли. Я не знаю, нарочно они это делают или нет. Но если с меня не будет спрашивать заказчик, то он и не получит ничего. Мы сами позволяем себе иметь Word и все связанные с этим проблемы. Мы позволяем иметь стандартный текстовый редактор, формат которого считается коммерческим секретом одной фирмы.

Другое дело, что очень трудно бороться с тем, что одна и та же фирма ставит и "офис", и операционку. Ах, вы не будете ставить Windows? — тогда за "офис" мы с вас возьмем не 50 долларов в OEM-ценах, а 500 в retail. И это при цене компьютера 700 долларов! Вот это да, вот это удар... Да вы и сами знаете историю с судебными исками, которые предъявляют Штаты "Микрософту". Они — как раз об этом, о том, что нельзя одновременно с Linux поставить Microsoft Office по OEM-цене. Если корпорацию разделят, думаю, что проблема может быть решена. Опять же, я Билла Гейтса ни в чем не виню. Если мне дать ружье — я тоже постреляю. Нормально!

У "Микрософта" свои проблемы. Кстати, никто из журналистов не обратил внимания: Стив Балмер два года назад (еще до кризиса) сделал потрясающее заявление, что акции "Микрософта" перегреты. Все тихо и мирно пропустили это мимо ушей, не поняв, как, почему руководитель компании мог сказать такое? А знаете, почему? Потому что он потерял управление компанией. Выяснилось, что в структуре доходов работников "Микрософта" доходы от их акций в несколько раз превышали их зарплату. Человек получал $120 тысяч в год оклада и $500 тысяч в год дохода от своих акций. Один мой знакомый Натан Мирвольд (вице-президент "Микрософта" по технологиям, физик по образованию) вообще ушел рыбу ловить и не вернулся. А к чему ему эти сотни долларов, когда у него акций на сотни миллионов? Вот их реальная внутренняя проблема. Как я могу управлять человеком, который получает у меня 100 тысяч, когда у него акций на 500 тысяч. Как его стимулирует премия в 20 тысяч?

Почему мне интересно? А меня просто носом в это ткнули. Я был на чемпионате мира среди шахматных программ в Германии в 1999 году в качестве почетного гостя. Одно из призовых мест — первое или второе — заняла программа бывшего сотрудника "Микрософта", который ушел на пенсию в 24 года, 5 лет до этого проработав в корпорации. Захотелось ему написать шахматную программу. Уволился. Дохода ему хватало. Он сделал шахматную программу, практически, самую сильную на чемпионате. (Там вообще интересная ситуация была: участвовало огромное количество профессиональных команд, а выиграли два любителя, не поддержанные никем и ничем. Сейчас мир, на самом деле, "плоский" в этом смысле — можно делать программу где угодно. А почему нет, если вы, к примеру, живете в Сиэтле, имеете мощный компьютер и интернет-доступ?) Накануне этой истории, уезжая из Москвы, я слышу про Натана. Одновременно с этим я читаю в Интернете, что еще восемь начальников отделов "Микрософта" уволились просто так — взяли неоплачиваемые отпуска на неопределенное время. Затем Стив Балмер делает свое заявление. И для меня все эти картинки сложились в одну. И я увидел, что у этой фирмы очень тяжелая проблема. Мало того, что с нее никто не требует качество, так и сама фирма не может спросить со своих сотрудников...

Поэтому вот эта огульная ненависть к "Микрософту" — она на эмоциональном уровне. Мы говорим: ах, они плохие, давайте плевать им в лицо и пользоваться их программой. А вывод простой — не надо ненавидеть, надо требовать свое. Общественное сознание формировать надо. Как? У англичан на эту тему есть выражение: "Есть много способов снять шкуру с кота".

В 1981 году Кэн Томпсон был приглашен в Москву спорткомитетом как автор шахматной программы, занявшей первое место на чемпионате мира (1980 г.). Он должен был привезти свою машину Belle. Шахматная федерация долго решала, кого выставить играть против нее. В итоге выбрали 15-летнего Широва, который тогда играл на уровне гроссмейстера, но официально им не был. Ему просто нужно было набрать некоторое количество баллов на турнирах. Стоит заметить, что машина играла всего лишь на уровне первого разряда. Но ведь нужно было непременно доказать превосходство советского ума над американской техникой. Во время подготовки программы визита я предложил подарить Кэну майку с символикой московских Олимпийских игр 1980 года — он коллекционировал различные майки и был бы наверняка рад небольшому сувениру. Шахматы хоть и не включены в программу Олимпийских игр, но все же были далеко не последним видом спорта в СССР. После трехдневных дебатов комитет вынес свой вердикт — олимпийских маек в спорткомитете не осталось.

Михаил Моисеевич Ботвинник и я встретили Кэна в аэропорту и сразу же отправились к грузовому терминалу, чтобы получить Belle, где нам и сообщили, что машины нет. Выяснилось, что Belle была задержана еще в аэропорту Кеннеди — она попала под поправку Джексона-Вэника. Поскольку машина состояла из очень мощных элементов, таможенная служба не разрешила ее вывоз из США, посчитав, что в Советском Союзе она будет просто разобрана. После этого Кэну устроили полную обструкцию, отменив все его публичные выступления, включая матчи в шахматном клубе и лекции по UNIX в университете. Надо было видеть этого несчастного человека, которого на десять дней разлучили с компьютером. Кэн просто не мог жить без машины. У него не было даже нормальной записной книжки — все свои заметки он хранил в памяти компьютера. Сейчас этим, конечно, никого не удивишь, но ведь действие происходило в далеком 1981 году. В итоге он общался только с тремя людьми: Ботвинником, мной и переводчиком. Был очень теплый май, мы много гуляли по Москве, но развлечений у Томпсона было мало. Для меня это было выгодно — я имел возможность близко познакомиться с этим интересным человеком. В этот же визит мы побывали у Ботвинника на даче — официально Кэн Томпсон был его гостем и гостем спорткомитета, хотя обычно все шахматные программисты приглашались мной и ГКНТ. Ботвинник, как обычно, начал расписывать достоинства программы ПИОНЕР. Кэн был расстроен свалившимися неудачами, и Михаил Моисеевич попал ему под горячую руку. Томпсон сказал: “Возможно, в 70-х разговоры о шахматных алгоритмах без программ были хоть чем-то оправданы, но идет уже 1981 год. Иметь только алгоритм странновато, потому что его программная реализация — дело техники”. Ботвинник пришел в дикую ярость.

Вообще Ботвинник был незаурядным, ярким человеком, без его участия “Каисса” не играла бы на чемпионате мира, потому что он решал все вопросы с ЦК партии. Но жил он в своем собственном мире: имел квартиру на Фрунзенской набережной, дачу на Николиной горе рядом с “владениями” Туполева. Ботвинник абсолютно не понимал антисемитизма 70-х годов. Он все время жаловался, что в Советском Союзе плохие компьютеры, и однажды ему предоставили машинное время в Ганноверском университете. Ботвинник должен был поехать со всей своей командой, которая полностью состояла из “простых еврейских программистов”. Когда ему по понятным причинам отказали, он подал жалобу в отдел науки ЦК. В итоге срочно собралось специальное заседание, главной целью которого было придумать более или менее приличный повод и ширму для отказа. Сказать Ботвиннику прямо, что евреи “невыездные”, никто не решался — рамки приличий пытались соблюдать: формально у нас была дружба народов и полный интернационализм. Все кроме Ботвинника понимали сложившуюся ситуацию. В итоге, когда фантазия участников заседания иссякла, Гурий Иванович Марчук, в то время президент сибирского отделения Академии наук, сказал: “Программа ПИОНЕР настолько хороша, что вывоз ее за границу можно сравнить только с вывозом секрета атомной бомбы”. После этого прецедента, даже если бы ПИОНЕР был реализован в виде программы, а не существовал как алгоритм, он вряд ли участвовал бы в чемпионатах мира.

В 1977 году Ботвинник был приглашен на Второй чемпионат мира среди шахматных программ в Торонто в качестве почетного гостя. Мы с Арлазаровым приехали за месяц до начала — нужно было адаптироваться к другой операционной системе, поставить программу на машину. Я узнал, что за десять долларов (а это были большие деньги) можно было добраться на автобусе до Ниагарского водопада, и предложил Ботвиннику туда съездить. Ботвинник отказался наотрез. Он всегда жестко ставил свою позицию не только на доске, но и в жизни, и неукоснительно её выдерживал. И буквально через час ко мне подошел молодой человек, оказавшийся председателем шахматного клуба. Далее история развивалась как в Нью-Васюках. Он пригласил меня и Ботвинника на шикарную экскурсию на Ниагару: мы пообедали в крутящемся ресторане с видом на водопад, покатались пароходиками прямо под струями.

Михаил Ботвинник был очень странным человеком. Каждые два года в институте, связанном с электроэнергетикой, где он работал, рассматривалась целесообразность продолжения работы над ПИОНЕРом. И каждый раз собирался ученый совет, который решал — закрывать тему или нет. Я многим обязан Михаилу Моисеевичу, поэтому честно приезжал на заседания и рассказывал, что ПИОНЕР — это гениальная программа и она должна развиваться. После чего Ботвинник заявлял, что раз уж автор “Каиссы” хвалит ПИОНЕР, то она чего-нибудь да стоит. Ученому совету ничего не оставалось, кроме как доблестно утверждать продолжение разработки. Однажды буквально через два дня после моего очередного выступления я столкнулся с Ботвинником у дверей Колонного зала Дома Союзов — он в шикарном костюме встречал машины с высокопоставленными чиновниками. Оказалось, что ему в этот день исполнилось 75 лет. Я понимаю — он мог забыть меня пригласить заранее, но, поздравив его у Колонного зала, приглашения внутрь я так и не получил. Логика этого человека мне просто непонятна. С подтверждением этого факта я столкнулся на защите диссертации его любимого ученика Бориса Штильмана. Темой диссертации было применение методов шахматной программы ПИОНЕР к развитию советской энергетики. Защищать диссертации по программированию было очень тяжело, потому что программа как таковая не являлась объектом научного исследования. Как проходила защита диссертации — тема следующей колонки.

"Каисса" участвовала в первых трех чемпионатах мира среди шахматных программ (1974, 1977, 1980 гг.) и заняла соответственно первое, второе и четвертое места. Официально авторами "Каиссы" являются Г.Адельсон-Вельский, В.Арлазаров и М.Донской. Непосредственно над программой работали А.Битман, А.Бараев, А.Усков, А.Леман, М.Розенфельд.

Г.Адельсон-Вельский — один из первых советских программистов (вместе с А.Кронродом, А.Брудно, Г.Ландисом и др.). Занимался программами, связанными с ядерной физикой, в ИТЭФ, где придумал много алгоритмов, ставших классическими. Особо следует отметить равновесные бинарные деревья, которые во всем мире называются АВЛ-деревья по именам авторов — Адельсона-Вельского и Ландиса. После кратковременного преподавания в МГУ работал в ИПУ и ВНИИСИ над дискретными алгоритмами, сетевым планированием и искусственным интеллектом. Сейчас живет в Израиле и работает в "Технионе" над проблемами NP-полных задач.

В.Арлазаров — создатель оригинальной советской СУБД ИНЕС, на базе которой было сделано много информационных систем разного уровня. Всю жизнь работал над программами распознавания. В настоящее время — Генеральный директор компании Cognitive Technologies, знаменитой своей OCR-системой Cuineform и системой "Евфрат".

М.Донской — автор архивной системы ИНЕС, бывшей основой системной поддержки многих ВЦ на базе ЕС ЭВМ. В последнее время занимается проблемами пользовательского интерфейса. Сейчас — Генеральный директор фирмы ДИСКо (Donskoy Interactive Software Company), известной "ДИСКо-Командиром", рядом продуктов для Интернета ("ДИСКо-Качалка" и др.).

1963 год — начало работ над первой советской шахматной программой в Институте теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ) в лаборатории под руководством А.Кронрода. Первые авторы — Г.Адельсон-Вельский, В.Арлазаров, А.Битман, А.Животовский, А.Усков, А.Леман, М.Розенфельд.

1967 год — первый международный матч шахматных программ. Состязались программа ИТЭФ и программа Стэнфордского университета (Пало-Альто, шт. Калифорния), сделанная под руководством Дж.Маккарти. Маккарти знаменит тем, что в 1952 г. на пляже в Сан-Диего вместе с А.Тюрингом придумал словосочетание "Искусственный интеллект", и тем, что стал автором языка ЛИСП — первого языка программирования, созданного специально для задач по проблемам искусственного интеллекта. Регламент матча — четыре партии. Со стороны Стэнфорда играла одна и та же версия, со стороны ИТЭФ — две, различавшиеся глубиной перебора. Ходы передавались по телеграфу раз в неделю (это в те-то времена из "ядерного" института!). Матч продолжался целый год и закончился со счетом 3:1 в пользу ИТЭФ.

1969 год — письмо в поддержку несправедливо посаженного в психушку математика Есенина-Вольпина (сына поэта) среди прочих подписали А.Кронрод и Г.Адельсон-Вельский. В результате лаборатория была расформирована и основная её часть под руководством В.Арлазарова, но без А.Кронрода, через некоторое время осела в Инcтитуте проблем управления.

1970 год — механико-математический факультет МГУ окончила целая группа учеников Кронрода и Адельсона-Вельского, занимавшаяся в знаменитом семинаре по дискретным алгоритмам. Итоги семинара:
· Г.Адельсону-Вельскому было запрещено преподавать в МГУ;
· М.Кронрод сделал рекордный и неулучшаемый алгоритм сортировки;
· Е.Диниц и А.Карзанов перекроили теорию потоков в сетях;
· А.Карзанов создал качественно новую теорию линейного программирования;
· остальные участники семинара разработали ряд уникальных эффективных алгоритмов для решения классических дискретных задач;
· М.Донской начал работу над алгоритмами сокращения перебора в шахматной программе.

1972 год — в ИПУ создана новая шахматная программа, сразу вступившая в матч по переписке с читателями газеты "Комсомольская правда". С легкой руки журналистов "Комсомолки" программа получила имя "Каисса". Результат матча — полтора на пол-очка в пользу читателей, что тогда было огромным успехом. "Каисса" получила мировую известность, что породило у Ассоциации вычислительной техники (ACM) идею провести чемпионат мира среди шахматных программ.

1974 год, 4-8 августа, Стокгольм — первый чемпионат мира среди шахматных программ. Участвовали 12 программ. Регламент — 4 тура по швейцарской системе. Получив 100%-ный результат, "Каисса" становится первым чемпионом мира. Но в ходе турнира ей не пришлось встретиться с сильнейшей американской программой того времени Chess 4.0. Состоялась показательная встреча, закончившаяся вничью и снявшая вопрос о справедливости победы "Каиссы". Еще раз победу "Каиссы" подтвердил последовавший семинар, на котором были изложены уникальные методы, реализованные в "Каиссе".

1977 год, июль — вся команда "Каиссы" (В.Арлазаров, Г.Адельсон-Вельский, М.Донской и др.) переходит из ИПУ в Институт системных исследований.

1977 год, 6-9 августа, Торонто — второй чемпионат среди шахматных программ. Chess 4.0 берет реванш и становится чемпионом мира. "Каисса" делит второе место с американской же программой Duchess.

1980 год, сентябрь — последнее выступление "Каиссы" на чемпионате мира. Результат — поделённые места с четвёртого по седьмое. Отставание в используемой вычислительной базе делает бессмысленными дальнейшие выступления "Каиссы" на чемпионатах мира.

Сейчас уже трудно себе представить эру мэйнфреймов — больших компьютеров, каждый из которых занимал приличный зал. Но в начале 70-х это было последним писком. В те годы компьютеры только начали появляться в далеких от военных нужд областях. По непонятным причинам в это время в СССР были произведены "массовые" (пяток экземпляров) закупки компьютеров британской фирмы ICL (а не тогдашнего законодателя мод — фирмы IBM). Один из них попал в ИПУ, где группе Арлазарова пришлось быть первопроходцами пакетной многозадачной работы на компьютере. До этого программисты работали в кодах, которые отлаживались непосредственно за пультами, а тут пришлось пользоваться языками программирования. Именно пришлось, потому что многозадачный режим не допускал традиционного в то время ручного закрепления областей памяти за кусками программ и переменными. А сделать "плавающую" по памяти программу в кодах практически невозможно. Языки же программирования (Фортран и Ассемблер) казались насилием над творческой мыслью. В результате дорогая и мощная (по тем временам) техника почти все время простаивала. В основном ее загружали двумя задачами. Одна — расчет специалистами Института физики Земли возможности землетрясений, в результате чего было предсказано невероятное (с точки зрения сейсмологов) землетрясение в Румынии. Вторая — разработка шахматной программы на базе старой программы ИТЭФ.

К 1972 г. была сделана приличная шахматная программа и газета "Комсомольская правда" (тогда очень популярная) организовала матч этой программы с читателями. Потребовалось громкое название, и шахматный обозреватель "Комсомолки" А.Хенкин придумал слово "Каисса". Регламент матча был прост. Каждая сторона играла одну партию белыми, а другую — черными. За неделю делался ход каждой стороной. Ходы читателей выбирались по числу голосов. "Каиссу" тоже никто не контролировал, но мы этим не пользовались. В субботу выходила газета с очередной позицией, до вторника приходили письма, в четверг ночью "Каисса" просчитывала свои ответы. Матч занял почти год — с января по ноябрь — и закончился победой людей со счетом 1,5 на 0,5. Те, кто помнят жаркое лето 1972 г., могут позавидовать авторам "Каиссы", проводившим пару дней в неделю в кондиционированном машинном зале — самом прохладном месте Москвы.

Матч привлек внимание всего мира (я знаю даже иностранца, выучившего кириллицу и немножко русский язык, чтобы быть в курсе игры), и нас пригласили участвовать в чемпионате мира 1974 г.

Начиная с 1972 г. в США и Канаде проходили ежегодные чемпионаты Северной Америки среди шахматных программ, организованные ACM. Матч "Каиссы" навел организаторов этих турниров на мысль провести чемпионат мира, организацию которого в рамках своего регулярного конгресса взяла на себя ИФИП. Были "приглашены" 16 программ из разных европейских стран, Канады и США. О чемпионате было заявлено заранее. Он проходил в одном из лучших отелей Стокгольма. Билеты в концертный зал отеля, где сидели участники, продавались, и недешево. Впрочем, тогда Швеция была одной из самых богатых стран мира. Естественно, притащить мэйнфреймы со всего мира в Стокгольм не представлялось возможным. Компьютеры-заменители тоже нашлись не для всех участников, поэтому основным средством связи был телефон (не Интернет, а обычный телефон). В машинных залах, где играли программы-участники, находились специальные представители ИФИП, в чью задачу входил контроль за тем, чтобы программисты не вмешивались в ход партий. А в турнирном зале с телефонными трубками в руках сидели авторы программ. Регламент турнира требовал присутствия в зале именно автора программы (или одного из них, если их было несколько, как в нашем случае), а не представителя (а то вряд ли бы мне пришлось побывать в Стокгольме — представители у нас тогда были на все случаи жизни).

Основное отличие чемпионата программ от обычного шахматного турнира — дикий шум в зале. Во-первых, участники были вынуждены кричать в трубку. Я оказался счастливым исключением — связь с Москвой работала великолепно, потому что была организована по специальному совместному решению трех ведомств: Комитета по науке и технике, Министерства связи и еще одного Комитета. Впрочем, никакого секрета мои телефонные переговоры не представляли, потому что они по громкой связи транслировались в конференц-зал ИПУ, где собирались наши болельщики. Дополнительный шум в турнирном зале создавали зрители, громко комментировавшие ходы участников (весьма далекие от идеала). Много новых русских слов услышал почтенный зал в эти четыре дня. Главный судья турнира — британец Дэвид Леви, шахматист и шахматный журналист — комментировал партии для зрителей. Дэвид хорошо представлял возможности шахматных программ и очень часто угадывал ходы.

Наконец, что было для меня самым главным, прямо за столиком переговаривались авторы программ. Пока программы думали над ходами, их авторы проводили весьма специфическую научную конференцию, ведь для многих это была первая встреча группы людей, подружившихся потом на долгие годы. Партии не откладывались, а игрались до конца (одна заняла не только вечер, но и всю ночь). Для участников в зале был открыт бар, где можно было не только выпить, но и поговорить обо всем на свете. Со мной общались, как с инопланетянином. Сведения о размере моей квартирной платы были восприняты как прямая пропаганда. (Потом, в Москве, у меня в гостях, один из участников турнира признал, что дороже за такую квартиру платить и не следует.)

Я выделялся из остальных участников не только своим социалистическим происхождением, но и еще двумя вещами. Я был, несмотря на всю силу советской шахматной школы, заведомо слабейшим шахматистом из всех авторов программ. Моё участие в обсуждении позиций быстро было признано излишним. Кроме того, я был единственным участником, претендовавшим на второе место в чемпионате (это — именно то, что я обещал компетентным людям в Москве), все же остальные претендовали только на первое. В результате все обернулось наоборот, именно "Каисса" заняла первое место. Мне была вручена для "Каиссы" золотая (в смысле из чистого золота) медаль чемпиона мира среди шахматных программ, сданная потом на хранение в ИПУ. В годы перестройки её след затерялся в музеях различных шахматных клубов, куда она передавалась без согласия членов авторского коллектива.

С точки зрения силы шахматных программ первому чемпионату мира похвастать нечем. "Каисса" играла в силу слабого первого разряда, что сейчас не котируется даже среди программ для персональных компьютеров. Зато с научной точки зрения первый чемпионат был прорывом сразу по нескольким направлениям. Тонкие методы сокращения перебора (названные теми, кто их не смог понять, "грубой силой"), обдумывание хода параллельно с противником, дебютные справочные на основе баз данных, нетривиальные алгоритмы распределения времени на обдумывание — все это сейчас кажется очевидным, но всерьёз после этого в алгоритмах продвинулась только одна группа Deep Blue, которая заслуженно победила в матче с Каспаровым.

Научная общественность адекватно отреагировала на чемпионаты мира среди шахматных программ. Игра в шахматы перестала считаться проблемой искусственного интеллекта, уступив место экспертным системам. В итоге сегодня в области искусственного интеллекта работает мало серьезных ученых. Дело в том, что уровень качества шахматных программ легко оценить объективно (в отличие от экспертной системы). Долгое время шахматные программы были полигоном для отработки методов принятия решений. А сейчас, когда нет ориентиров, очень трудно понять, работает метод или просто его автор умеет убедительно говорить. Но трудные задачи никуда не делись и среди них много таких, где качество результата можно оценить объективно. Туда и двинулось большинство серьезных специалистов, ранее занимавшихся искусственным интеллектом. Особенно много их работает в области взаимодействия компьютера и человека (проще говоря, пользовательского интерфейса). Но это уже другая история.

Компьютерные шахматы начались с Клода Шенона, который в 1948 году обозначил общую схему, как компьютер мог бы играть в шахматы. И эта схема оказалась настолько удачной, что и по сей день, грубо говоря, нет программы, которая бы играла по другой схеме.

Клод Шенон — создатель теории информации ?

Создатель теории информации и человек, делавший историю во многих областях. Первые шахматные программы появились в конце пятидесятых, сначала они были игрушечными. Играли на доске 6х6. Программы, играющие в нормальные шахматы, появились где-то в 1965 году. Первый международный матч шахматных программ был в 67 году, когда программа Института теоретической и экспериментальной физики (группа под руководством Александра Кронрода: Владимир Арлазаров, Георгий Адельсон-Вельский, Александр Битман, Анатолий Усков, Александр Животовский сделали первую программу, предтечу Каиссы) играла с программой Стэнфордского университета, созданной под руководством Джона Маккарти. Кстати, при проведении этого матча возникла проблема:

Джон Маккартни тоже крупный кибернетик ?

Да, это автор LISP (язык программирования — А.К.). Это человек, который с Аланом Тьюрингом придумал термин искусственный интеллект. В качестве забавной черты. Можете себе представить на секундочку, что институт делал тогда атомную бомбу. И вот когда из этого института передавали в Америку по телеграфу шахматные ходы, то КГБ вообще-то стоял на ушах. В конце 60-х все шахматные программы делались в крупных физических центрах, и это не удивительно. Все мощные компьютеры стояли там.

Вы говорите об Институте теоретической и экспериментальной физики под руководством Алиханяна ?

Алиханова. Было два брата. Один Алиханов, другой Алиханян. Потом история приобрела политическую окраску, когда Адельсон-Вельский и Кронрод подписали письмо в защиту Есенина-Вольпина, и их выгнали из этого института. Адельсона и Арлазарова взяли на работу в ИПУ (Институт проблем управления АН СССР), куда пришел и я, и в ИПУ мы сделали то, что журналист "Комсомольской правды" Хенкин назвал Каиссой. Мы-то работали без названия, без плановой темы, подпольно.

Наверное, все-таки в рамках каких-то научных программ, или просто из интереса к теме ?

Нет, это был просто интерес. Рабочее название программы, КВО, придумала Марианна Розенфельд. КВО значит — программа, которая всех обыгрывает. Мне были интересны две вещи. Хакерское программирование в кодах, чтобы программа быстро перебирала позиции и делала ходы. Саша Битман делал всю шахматную начинку, оценочную функцию, дебютную, справочную часть. А потом мой интерес сместился в сторону математики. Мы ввели понятие подобия деревьев. Ввели довольно тяжелую геометрию на шахматных деревьях и достигли очень интересных результатов, что и сказалось потом. В 1974 году Каисса стала первым чемпионом мира среди шахматных программ. И немного в сторону. Удивительная вещь была только у нас. Половина кода Каиссы была программа, которая докладывала, как машина перебирает глубокие варианты. Во время матча с читателями "Комсомольской правды" в 1972 году, который Каисса закончила с довольно почетным счетом 1,5:0,5 очка, наша работа заключалась в том, чтобы читать каждую неделю огромные листинги переборных вариантов, и надо было быть идиотом, чтобы не заметить, что важно отсекать не плохие, а повторяющиеся ходы. И это было нашей философией, приведшей к революции. А потом это подхватили другие, так как алгоритм мы опубликовали. В 74 году вышла книга на русском языке, в 78 она была переведена Springer-Verlag. Наши алгоритмы стали общественным достоянием. И в 80-м году, играя в Австрии на чемпионате мира, мы поняли, что все наши идеи уже знают, все их у себя реализовали:

Шайба была нами вброшена, техника у них была более мощной. Им и карты в руки. И дальше все пошло по нарастающей.

В качестве примера. Нам дали месяц, спасибо советской власти, на то, чтобы подготовиться к чемпионату мира в Канаде. Мы месяц проработали на крупном вычислительном центре в Канаде — Canada System Group. И там за месяц мы провели больше экспериментов, попробовали больше вариантов алгоритмов, чем за предыдущие шесть месяцев в Москве. Всё-таки это экспериментальная математика. Надо придумать алгоритм, надо его попробовать, надо получить обратную связь. Цикл экспериментов, то, что физикам хорошо понятно, для нас тоже играл большую роль. Я подчеркиваю, не так важно, на каком компьютере играешь в турнире. Очень важно, на каком компьютере проводишь эксперименты. Турнир это — выступление на защите диссертации, но диссертацию ещё нужно придумать, написать, доказать все теоремы. Вот эта, экспериментальная часть работы была просто непосильна на тех компьютерах, которые мы имели, и пришлось остановить работу по совершенствованию Каиссы.

Какого успеха добились компьютерные программы в последние двадцать лет ?

Людей, которые реально продвигают эту науку, не так много. Один из них — Ганс Берлинер очень яркая личность, профессор университета Карнеги-Меллон в Питсбурге. Он собрал очень мощную группу аспирантов, которые сделали феноменальные алгоритмы, направленные не как наши, на отсечение перебора, а, наоборот, на надежность перебора. На то, в каких позициях надо углубляться дальше, чтобы убедиться, что оценка правильная. Они внесли огромный теоретический вклад и потом, когда защитили диссертации, ушли от Берлинера в IBM и сделали программу Deep Blue. И все сегодняшние разговоры дилетантов о грубом переборе, о том, что решает мощность машины, это просто от незнания. Потому что вклад именно в теорию шахматного программирования этой группы очень велик. Они тоже открыли новое направление. Если мы ушли от общих потуг сокращать плохие ходы к сокращению похожих, одинаковых, то они — от сокращения перебора к углублению перебора в нужных местах. Они сменили парадигму, и это не замедлило сказаться на силе программы. Поэтому мне всегда очень обидно, когда говорят — мощная машина, мощная машина. Мощная машина теперь есть в доступе почти у каждого. Попробуйте сделать такую программу. А о спортивном качестве матча Каспаров — Deep Blue я, мягко говоря, небольшого мнения. Я думаю, что одна сторона играла этот матч как коммерческий, а другая как рекламный. Я не думаю, что результат этого матча означает победу искусственного разума над естественным.

Такое впечатление, что компьютеры уже превратили на каком-то уровне шахматы в крестики-нолики.

Все гораздо хуже. В 98 году в Линаресе как всегда был крупный турнир, а рядом с ним было много побочных. Главным из побочных турниров была "швейцарка" (проведение турнира по швейцарской системе — А.К.), куда допускались все игроки, заплатившие крупный денежный взнос. В основном в турнире играли гроссмейстеры, надеясь выиграть крупный приз. Приз выиграл человек, который до этого был известен силой игры на уровне второго или может быть первого разряда. Всех изумляло, почему в Линаресе в июне, жара, человек все время ходит в галстуке, костюме, очках. Он обыгрывал всех гроссмейстеров.

В 98 году?

В 98 году. За все пять партий, которые он сыграл, он сделал одну ошибку, а именно: вместо слон h2 сыграл слон g2, что злые языки относят к тому, что он не расслышал ход, который был ему передан в наушники в очках. Он не пришел на награждение, потому что к этому моменту все его ходы были повторены программой. Нашли программу, которая повторяла все эти ходы. И это практически является доказательством того, что ему помогала шахматная программа. Играя решающую партию, вместо того, чтобы в один ход взять ферзя, он наоборот пожертвовал ладью для форсированного мата в пять ходов. Это типичная компьютерная игра. Люди так принципиально не играют. А вдруг, просчитался?

Взял ферзя и спокоен.

Взял ферзя и как-нибудь довезу. А здесь, наоборот, имея такую возможность, он пожертвовал ладью. Это событие в Линаресе вызвало широкий резонанс, потому что стало ясно, что если не блокировать помощь компьютера, то относительно слабый игрок может выиграть денежный приз у довольно сильных игроков. Тут же в начале 99 года был проведен матч Ананд — Карпов, в правила которого была включена легальная помощь компьютера.

То есть, можно было прямо во время партии пользоваться компьютером ?

Компьютер просто стоял на турнирном столике рядом с шахматной доской. После этого матча Карпов получил психологический удар, после которого не поднялся. Я видел видеозапись матча. Если Ананд все время смотрел в компьютер, то Карпов все время смотрел на доску. Карпов играл сам, а Ананд с помощью компьютера. Ананд выиграл этот матч 5:1, без разговоров. Просто без разговоров. Возник вопрос: можно ли вообще блокировать компьютер? Ясно стало, что помощь компьютера даже на уровне ведущих гроссмейстеров — это 700-800 очков Эло.

Это решающее преимущество.

Абсолютно решающее.

Полная страховка от грубых ошибок, что очень важно. Надежная тактика на 5-7 ходов. Компьютер не допускает тактических ошибок.

Человек может сосредоточиться на стратегии, а компьютер подчистит все огрехи. О зевках нет речи. Если есть какой-то тонкий тактический вариант, он безусловно будет найден.

Тогда, насколько я знаю, Каспаров провел во Франкфурте совещание с экспертами по безопасности, можно ли блокировать игроков от помощи компьютера. Выяснилось, что можно, если играть в закрытом помещении в голом виде. Если шахматы выживут, как спорт, то они с необходимостью придут к такой организации соревнований.

В закрытом, то есть, в специальном бункере, изолированном от внешних воздействий.

Шахматисты должны играть за очень мелкой металлической сеткой, чтобы до них не доходили электромагнитные волны.

И голые, чтобы нельзя было спрятать компьютер на себе.

Но, опять же, как в технике много раз бывало, если сейчас проблема безопасности решена, то мы не можем гарантировать, что через пять лет ее не преодолеют.

А потом, чисто по-человечески много занимаясь шахматами, я не понимаю, почему умение двигать фигурки по квадратному полю означает, что человек уже умнее всех. Я видел не у одного человека на свете такую странную веру. Шахматы и шахматы, игра есть игра. Я всю жизнь играл в бридж — гораздо более сложную игру, но я не думал, что от того, что я умею кидать карты на стол, я уже умнее всех на свете. Ну и бог с ними с шахматами. Мало ли видов спорта. Посмотрите на олимпийские игры. Одни виды спорта уходят, другие приходят. Какие-то скелетоны, лыжные спринты приходят, гонки патрулей уходят. Нормальный принцип. Шахматы пришли и ушли. Ничего страшного.

Уход шахмат, это как уход футбола. Шахматы — часть культуры.

Не хочу вдаваться в политику, но, конечно, в тюремной камере шахматная доска — очень полезная вещь, это правда. Но давайте понимать, что тот взгляд, который мы имели весь этот век — это взгляд наружу из очень узкого пространства.

Я хотел бы прокомментировать эту длинную Мишину тираду. Со многим я согласен, но у меня на что-то есть и свои взгляды. То, что сказал Миша про достижения создателей Deep Blue, конечно, справедливо. Но Deep Blue — суперпрограмма, которая изначально предназначалась для борьбы с чемпионом мира. Тем не менее, прогресс в электронной технике позволил создать очень сильные программы, на уровне гроссмейстеров. То, что Ботвинник называл brute force — грубой силой. Эти программы берут за счет глубины расчета и за счет феноменальной скорости. Это, тем не менее, факт, поскольку, кроме Deep Blue, существует масса совсем миниатюрных шахматных программ. Программа Geneus-3 помещается буквально на обычной дискете в 3,5 дюйма. Ее можно подарить, передать, и она запросто бьет гроссмейстеров, по крайней мере, в относительно быстрых партиях, 5, 10, 15 минут на партию. Причем, чем меньше времени, тем меньше шансов у человека. Гроссмейстер проигрывает этой программе на домашнем компьютере, и в ней нет каких-то суперсложных алгоритмов, даже судя по ее объему.

Тем самым шахматы оказались не точно такими как крестики-нолики, но в некоторой степени подобными им. Достаточно было компьютерной технике развиться до определенного уровня, и компьютер пересчитал человека.

Изначально задача программирования шахмат ставилась как задача искусственного интеллекта. Цель работы над такого рода программами — понять механизмы мышления человека. Тем не менее, очень быстро все свелось к спортивному моменту. Программисты поняли, что вместо того, чтобы решать эти глобальные трудные проблемы, проще заняться чисто техническими вопросами убыстрения программ и так далее. И они в реальных партиях оказывались победителями, и это было мерилом и критерием их успеха. Тем не менее, некоторый прогресс в этой области был достигнут. То, что Миша кратко упомянул, в частности его работа по исследованию подобных деревьев, которые возникают в процессе перебора. Получилось огромное ускорение путем отбрасывания повторных, мусорных вариантов. И это привело к несколько печальной констатации факта, что компьютер, конечно, не постиг шахматы абсолютно, не играет в каждой позиции как Бог, но играет так, что этой силы достаточно, чтобы побеждать даже чемпионов мира.

То, что я сказал, что компьютер не играет как Бог, не совсем верно. Оказалось, что иногда он может играть как Бог. Первые программы такого рода тоже были сделаны под руководством Арлазарова в том же коллективе, который создавал Каиссу. А именно, были получены абсолютно точные оценки всех ходов и вариантов, которые возникают в малофигурных эндшпилях. В той стадии партии, когда фигур остается мало, буквально 4, 5, 6 фигур. Известным математиком Александром Львовичем Брудно, много сделавшим в области шахматного программирования, был разработан специальный алгоритм так называемого ранжирования. Оказалась, что все позиции, возникающие в малофигурных эндшпилях, можно разложить по полочкам и снабдить биркой, что эта позиция выиграна за 45 ходов, эта позиция ничейная и так далее. Компьютер, единожды проведя такой расчет, дальше держит в своей памяти на дисках всю эту базу данных и играет абсолютно оптимально. Мы сделали несколько эндшпилей: ладья с пешкой против ладьи и ферзь с единственной фиксированной пешкой g7 против ферзя. Это была сложная работа благодаря тому, что компьютеры еще не были на том уровне развития, как сейчас. И помню, как машина считала буквально сутками, но зато, единожды посчитав, эти результаты оставались и могли работать на все времена.

Эти результаты понравились многим шахматистам, поскольку это — элемент чистого знания. Их можно было использовать и в шахматных программах, и сами по себе. На этом пути были сделаны многие интересные чисто шахматные открытия.

Машина просто изменила шахматные правила, например, правило пятидесяти ходов (ранее, если в партии в течение 50 ходов не была побита ни одна фигура и не сдвинулась с места ни одна пешка, то фиксировалась ничья — А.К.) было отменено вследствие этих эндшпильных программ.

Это в частности. Но машина сделала то, чего человек не мог сделать в принципе. Потому что это исключительно сложные вещи. Это то, что может Бог. Так и есть. На сайте Кена Томпсона (создателя UNIX) есть рубрика — "Игра в шахматы с Богом". Он выложил на сайте образцы своих отранжированных баз, и каждый может туда войти и буквально ход за ходом разыграть эти позиции в абсолютно оптимальном режиме. Он уже все шестифигурные позиции без пешки отранжировал. Причем перебрал самые экзотические сочетания. На этом пути были достигнуты интересные результаты. Оказалось, что эндшпиль ладья с конем против двух коней выигран, и на сайте приводится вариант партии-монстра мат в 262 хода.

И это точно посчитано ?

Это абсолютно точно. Интерес в чем состоит? Эндшпиль ладья против коня является теоретически ничейным, там есть отдельные выигранные позиции, как исключение. В целом он ничейный. Получается, если мы добавили по коню каждой стороне, то позиция стала выигранной.

Все шахматы устроены таким образом. Их можно отранжировать, поднимаясь снизу вверх.

Каждые 20 лет по одной фигуре добавлять. Когда-нибудь дойдут до 32-х.

Шахматы, как игра, предопределена как ничейная. Это означает, что при абсолютно правильной игре, с точки зрения Бога, любая партия при правильной игре должна закончиться вничью. А то, что у шахматистов бывают победы и поражения всего лишь означает, что в процессе игры были допущены ошибки. Причем достаточно грубые. Потому что ещё один минус шахмат — ничейная зона у них довольно большая. Скажем, один партнер может играть явно лучше, в течение партии выиграть пешку, а, тем не менее, большая ничейная зона позволяет противнику остаться в зоне безопасности. Ничья.

Точно — крестики-нолики.

Капабланка когда-то предсказывал ничейную смерть шахмат, отчасти это верно и все это видят. В турнирах очень высокого уровня, если люди не рискуют и пытаются играть аккуратно, правильно, грамотно, без приключений, более половины партий заканчиваются вничью.

Но, конечно, для любителей, которые играют на лавочке, простор для творчества. Они могут резвиться, играть, зевать, радоваться, испытывать эмоции и так далее. Общая картина тем не менее такая.

А я хотел бы вернуться к философии. Заодно упомянем фамилию, которую в этом контексте нельзя не упомянуть. Вообще в искусственном интеллекте с самого начала были два течения. Если есть сложная задача, которую мы признаем задачей искусственного интеллекта (вначале это были шахматы, распознавание образов, сейчас это распознавание речи или ещё что-то), то есть два философских подхода. Один — решить задачу и черт с ним как, а второй подход — попытаться понять, как её делает человек и повторить алгоритм решения человека. Можно сказать, компьютероморфный и антропоморфный подходы. Мы, конечно, шли по первому пути. Главное, чтобы программа играла в шахматы. А как, черт с ним. Яркий образец другого подхода к шахматам — это Михаил Моисеевич Ботвинник.

Чемпион мира.

Чемпион мира. И он поставил перед собой задачу отрефлексировать свой собственный шахматный опыт, понять, как играет шахматный мастер, и воткнуть в программу этот алгоритм шахматного мастера. Я добавлю в скобках, как он его понимал. Ботвинник был не единственным на этом пути. Но, что характерно для меня (я не знаю относиться к этому, с позитивной или с негативной точки зрения), что ни одного успеха, ни только в шахматах, но и в искусственном интеллекте вообще, на антропоморфном пути не было достигнуто. Рано или поздно любая проблема, по спортивному ли признаку или по чисто прагматическому, сворачивала на то, что задачу нужно решать. Искусственный интеллект, не искусственный интеллект, ну его к черту. Надо решить задачу. Само-то понятие искусственного интеллекта в каком-то смысле "пиарное", а не содержательное. Тем не менее, очень интересно, что попытки повторять как делает человек ни разу не привели к успеху. И очень обидно, что Ботвинник так и не закончил свою программу. Она у него уже делала отдельные ходы, но по настоящему шахматная программа проверяется в турнирах, и этой проверки не было.

Программа Ботвинника называлась "Пионер" ?

Да это была программа "Пионер".

Некоторые считают, что была создана такая программа "Пионер", которая была в этой области чуть ли не пионером. Тем не менее, хорошо известно, что эта программа не сыграла ни одной шахматной партии, хотя, насколько я помню, разрабатывалась больше 20 лет. Так как она не могла продемонстрировать каких-то успехов, при всем уважении к Михаилу Моисеевичу, он, конечно, человек великий, но мне казалось, что эти годы он потратил как-то не совсем плодотворно. Жалко, что он преждевременно ушел из шахмат и занялся областью, которая была далека от него. Он был специалистом в электротехнике. В какой-то момент он попал в ловушку. Ему показалось, что он может передать свои знания машине, как он их чувствует.

Считается, что Гете называл шахматы пробным камнем интеллекта. Он ошибся. Большие шахматы уходят, и место интеллектуальной спортивной игры освобождается. Многие специалисты говорят о том, что начинается новая эпоха. Эпоха еще более древней игры — Го. В Корее ее называют "бадук", в Китае — "вейчи". Любопытно, что в отличие от шахмат, попытки написать сильную компьютерную программу для Го пока не увенчались успехом. Об этом говорит Александр Битман.

Возраст игры Го оценивается примерно в 4-5 тысяч лет. Считается, что она зародилась в Китае. Потом в средние века она просочилась в Японию, и там ее стали культивировать в буддийских монастырях. Го считалось лучшим способом для воспитания интеллектуальных способностей детей. Научиться играть в Го очень легко, легче, чем в шахматы, но трудно научиться играть хорошо. В Го есть игроки, которые могут дать другому игроку крупную фору вроде ферзя в шахматах и выиграть, а ему более сильный игрок может дать в свою очередь такую же фору, и тоже выиграет. В шахматах такое представить невозможно. В Японии есть свои шахматы, которые называются "сёги". Существует такая пословица. В Го играют боги, в сёги — герои, в рендзю — простые смертные. Игра в Го — многоплановая, многостадийная как будто играются несколько шахматных партий. Борьба полыхает по всей доске, происходят жуткие катаклизмы. Когда человек приходит в себя после закончившейся партии он, не знает на какой планете он находится и в каком времени. Настолько все захватывающе и эмоционально.

Что происходит с программированием Го ?

История программирования Го столь же длинная, как и у шахмат. Помню, когда Миша Донской ездил в свое время на конгрессы по искусственному интеллекту, он привозил оттуда толстый талмуд, в котором наряду с шахматным программированием обсуждались и проблемы го-программ. Нельзя сказать, что этим совсем не занимались. Просто создание качественной программы для Го требует больших усилий, начиная с гораздо большей размерности и кончая тем, что там трудно формализовать чисто специфические понятия Го, которые формулируются в терминах узнавания, похожести. Кроме того, в Го — более тонкая, изощренная логика, которая подчас не раскладывается на рациональные элементы. Го ближе к искусству. Недаром в Японии эту игру называют: Го — искусство гармонии. Поэтому, когда шахматы в некотором смысле исчерпали себя в качестве модели искусственного интеллекта, то вполне не грех научным организациям и коллективам программистов более плотно заняться проблемой сильной го-программы. Потому что те программы, которые существуют сейчас, их силу можно оценить примерно так, сравнивая с шахматами. Они играют в силу 4-5 шахматного разряда. Работы по созданию программ для игры в Го возможно дадут новый импульс теории создания искусственного интеллекта.

По оценкам некоторых американских специалистов не ранее, чем через 20-30 лет будут созданы программы, которые смогут реально служить спарринг-партнером человеку и в этом направлении будет какой-то реальный прогресс.

Начать знакомство с Го можно в Интернете на сайте go.hobby.ru.